На месте бывшей деревни Елизаветино 31 мая открывается туристический слёт НИТИ – старая, добрая и любимая всеми сотрудниками традиция. В этом году слёт посвящён памяти Виктора Николаевича Хотулёва. О нём мы и хотим вам рассказать в материалах этого интервью. Беседу вела А.И. Михасишина.

«Это интервью было задумано после туристического слёта НИТИ, прошедшего летом 2023 года. Идея зародилась на основе впечатлений от мероприятия, где большой коллектив института становится дружной семьей, сотрудники перестают быть серьёзными коллегами и становятся друзьями, а их дети с удовольствием и интересом слушают историю родных мест. Там мы впервые встретились с Виктором Николаевичем Хотулёвым.

Я увидела его во время открытия турслёта, услышала его слова, сказанные во время приветствия, и поняла, насколько важны они и для него, и для всех нас. Потом была личная встреча, мы много говорили, точнее, говорил он, а я слушала, иногда пыталась задавать вопросы, но он всё время меня останавливал: «Погоди, успеешь, мы с тобой ещё встретимся. Слушай пока!», и смеялся. Но мы не успели. В январе 2024 года Виктора Николаевича не стало…

Мой собеседник торопился, иногда перескакивал с одной истории на другую, потом возвращался – ему хотелось рассказать как можно больше».

А.И. Михасишина

Я турист…

Я турист. И уже много лет. Гораздо больше, чем проработал здесь (в НИТИ). Потому что туризмом я ещё в Сибири начал заниматься. Вот и скажу без хвастовства – я мастер спорта по туризму, чемпион Советского Союза по туризму в составе сборной Ленинграда[1].

За то, что получили первое место по Союзу, нам был приз – поход в любую точку Советского Союза, причём бесплатно. Ну, конечно, Камчатка! Я ещё не хотел, упирался. А мне говорят: «Что ты, дурень, ты, может, никогда больше туда не пойдешь!». Нам оплатили дорогу и суточные. Так мы оказались на Камчатке. Вся команда состояла из 8 человек, трое из НИТИ: Валера Беляков, Юра Корнев и я.

[1] Чемпион СССР по пешеходному туризму 1981 г.

Есть у меня вторая специальность — инструктор по пешеходному и лыжному туризму, есть «корочки», а это многого стоит — имею право, значит, работать по этому направлению, что однажды и случилось. И не где-то, а на БАМе! Мною заменили в срочном порядке заболевшего инструктора группы. Времени на раздумья не было, и я в первый раз в жизни совершил поход 5-й категории сложности по БАМу. БАМ — это сказка! Словами не расскажешь. Там моё увлечение и профессиональная деятельность столкнулись. На БАМе мы узнали то, о чём и не подозревали. Скажем, где добывали первый уран для первой атомной станции в Обнинске. Оказывается, именно там… Вышли мы вечером, шли по маршруту и вышли на бараки. Что это за бараки, мы понятия не имели, а утром проснулись и по надписям догадались, что были это бараки заключённых. Потом уже от местных жителей узнали, что заключённых там было около 20 тысяч…

Я помню первый полёт Гагарина. Вы не представляете, что творилось в Брянске, с ума сойти просто! Тогда, весной 1962 года, мы заканчивали Брянское профессионально-техническое училище №4. Вопрос был: куда ехать? Предлагали остаться в Брянске на автозаводе. Нас с удовольствием брали, а что, молодые толковые кадры. Нет. Хотелось куда-нибудь туда, где есть место подвигу (смеётся). Но целина уже была поднята, трасса Абакан — Тайшет была практически построена. Вроде бы ничего больше и нет такого. Где-то в апреле к нам приезжают «покупатели»: «Есть, ребята, места, где вы нужны». Ну, куда? – «В Томск. Томск-7 называется».

В школе я учился с детдомовскими ребятами, и в училище вместе, и в Сибирь вместе поехали, почти всем классом. После окончания училища я получил профессию слесаря по ремонту промышленного оборудования. Хорошая вообще специальность, на всех заводах востребована. Учили нас шикарно, я бы сказал. На заводах проходили практику, на экскурсии ездили.

Привезли нас в Томск-7 и сразу за колючую проволоку. Мы молодые, нам три месяца «выдержки» положены (смеётся). Погода хорошая, солнце! Климат там в Сибири контрастный. А нас не выпускают – карантин. Нет, не карантин, забыл, как называется. Вот три месяца и не выпускали. Только глазами глядеть — рядом река, большая река Томь, пароходы ходят. Потом выпустили. Но условие было такое — до 24:00 пройти через проходную. До — гуляй где хочешь, но после – «забьют» пропуск. И вот иногда бывало, ребята молодые ведь, с девочками погуляешь, а потом пешком 30 км чешешь, чтобы проходную пройти успеть. Вот там я как раз … Слушаете? Интересного ещё расскажу. Попались вы (смеётся), захотели – слушайте. Значит, были мы на работе, проработал я полгода, даже больше. Зима. И собираются там рабочие в поход выходного дня.

Пошли мы с ребятами в этот поход зимний. И были очень разочарованы… Пришли на дачу Царевского [2]. Километров 20 шли. Заночевали. Сибиряки народ здоровый, всю ночь «гудели». Я тогда занимался борьбой, тренер строго предупредил: режим нарушать не сметь (смеётся). Да нам и не надо было, 20 км по снегу проломили, и нам достаточно. Утром встали все. Те, что «гуляли», прыг в снег и давай обтираться. Мы дрожим, а им хорошо. Скучно нам с ними было, интересы не совпадали. А потом, весной, уже собрались в поход мои ребята, те, с которыми мы жили в одной комнате. Я говорю: «Что, снова с водкой?» — «Нет, отвечают, ни грамма», там была совсем другая компания. В тот раз я не поверил, отказался. А потом всё-таки затянули они меня на один из майских походов. Вот там я впервые увидел горные ботинки со стальными зубчатыми набойками на подошвах («трикони»). Крепкие туристские ботинки с шипами, чтобы цепляться, по льду ходить. Мне тогда доверили наточить зубцы. И вот там-то всё по-другому было: и подготовка снаряжения, и тренировки. А позже, когда я больше узнал об этом, у нас даже традиция сложилась: с 1 мая берёшь отгулы или дни за свой счёт, и с 1 по 9 — в Красноярск, на Красноярские столбы.  Вот это моё: тренировки, футбол… Мне лет 18 было, я только из училища, молоденький. Романтика. И сейчас, по опыту прожитого, понимаю, что делали-то всё тогда правильно. Вот смотрите, производство у нас здесь непростое, связано с радиоактивностью, но то, чем мы в Сибири занимались, ещё круче было. Приходилось иметь дело с очень высокой радиацией. Когда мы уходили в горы, где чистый воздух, наверно, она там вся и «вылетала», что ли… У меня даже был такой план, что сейчас я хожу по «северам», а когда достигну серьёзного возраста, тогда и буду заниматься цивильным туризмом. А у нас туризм был тот, что назывался самодеятельным – мы не шли проторенными тропами, выверенными маршрутами, а сами их для себя разрабатывали и сами по ним ходили. Потому я и на БАМ попал, там поход был как раз такого плана. На пик БАМ пошли. Есть такой перевал – Ленинградец. По нему прошли. В группе с нами были альпинисты, да и я к тому времени уже неплохо подготовлен был.

В Сосновый Бор я приехал уже опытным туристом: бывал на Алтае, ходил на Белуху, был на Тянь-Шане, правда, на большие горы еще не ходил. Это же душой болеть надо. Слово скажу, может, не очень хорошее – зараза (смеется), как попал в эту среду, так и не выйти, почти как у алкоголиков…

[2] Достопримечательность Северска. М.М. Царевский – одна из знаковых исторических фигур и для города Северска, и для атомной отрасли. Участник атомного проекта и испытания первой советской атомной бомбы, Герой Социалистического Труда, руководитель стройки атомного промышленного комбината в Челябинске с 1947 года в г. Озёрске, с 1953 по 1959 годы возглавлял строительство города Северск и Сибирского химического комбината.

В Томске я работал с 1962 по 1969 год. Поступил на вечернее отделение в Томский политехнический институт, стал инженером-электриком, специальность – автоматика и телемеханика. Производство в городе было уже устоявшееся, должностей не было, а я уже имел приличный разряд, меня просили подождать, мол, со временем переведём на инженера. Так мы ж молодые, нам быстрее хочется. Друг парня, с которым мы учились, поехал в Сосновый Бор к сестре, узнал, что идёт набор в НИТИ, устроился, нас позвал, мол, приезжайте сюда. Мы вдвоём и приехали. Пошли на ЛАЭС. Там наши документы посмотрели: «Нет, ребята, сейчас вы нам ещё не нужны. Через годик – самое то». Там ещё котлован только был. Пришли в НИТИ. Мы тогда и понятия не имели, что это за организация. Я пока на работу не пришёл, не знал, чем здесь занимаются. Наши предприятия (томское и НИТИ) — дружественные, переводом нас и оформили. По моей специальности, автоматика и телемеханика, КиП, не было мест. «Пойдёшь электриком пока, это «рядышком», а как место появится, переведём». И действительно, электриком я проработал меньше года. Потом я перешёл к КиПовцам и все стенды, которые здесь есть, успешно прошёл. И не просто прошёл. Мне повезло, я считаю, с такими людьми встречался… В 103 здании я работал с В.Ю. Браманом, который был механиком у подводника Маринеско, помните такого? В.Ю. Браман курировал у нас установку со стороны ЦКБ МТ «Рубин». А я и не знал, кем он раньше был. Он никогда не говорил об этом, не хвалился. Надо сказать, опыт у него был колоссальный. И вообще, у всех разработчиков и проектантов было чему поучиться.

Мне повезло, я на острие, как говорится, оказался. Пришлось мне работать в интересное время. Периферийные части АНИСов, сбор информации. А это значит, надо было работать со всеми нашими подразделениями, там были интересы всех: и физиков, и теплофизиков, и динамиков. Тогда не было систем сбора информации, они позже появились. Вот представьте, идёт проект, изделие наше уже в процессе изготовления, а наука ещё спускает вводные, на какие точки нужно датчики ставить. И вот нам приходилось ездить к проектантам, с ними обговаривать, куда можно свои датчики подключить. Поэтому я многое и многих знаю. А производство наше какое! Эмоции распирают. Первая ядерная реакция в Сосновом Бору была запущена здесь, в институте, и я в этом участвовал. Ну, как участвовал? Мы и не очень заметны были, и не все тонкости понимали. Делали своё дело, и всё. Но к чему я веду, я КиПовец, а раз КиП, значит, приборы разные, самописцы те же. Когда проводили эксперимент, 9-10 женщин сидели за приборами и снимали показания. А мы ленты с самописцев скручивали и таскали в архив. А ленты писали чернилами, и потому все КиПовцы вечно были в чернилах: то где-то заест – исправляешь, то чистишь прибор, а то просто выпачкаешься. А потом техника развилась, показания стала записывать машина. Приходили комиссии, смотрели, как всё работает. Мы во многом были пионерами в своём деле и остаёмся ими.

Времена были непростые. Вот есть дата, и к этой дате надо задачу выполнить, и неважно сколько времени дано, чего это будет стоить, каких усилий, какие есть ресурсы. Должно быть сделано, и точка.

ТУРСЛЁТ. НАЧАЛО

В октябре 1969 году я приехал в Сосновый Бор. В 1970-м году сюда приехало много людей, в НИТИ шёл набор.

В 1971 году мы приняли участие в своём первом турслёте на высоком берегу реки Воронки, недалеко от деревни Керново. Это был слёт Ломоносовского района, проводил его горком комсомола города Ломоносова. Вот там мы и с районным комсомольским активом познакомились. Если потребуется, потом расскажу.

А надо сказать, у нас и снаряжения никакого не было. Спасибо, приняли от «стареньких» туристов НИТИ палатку. Брезентовую.

А:. А «старенькие» туристы это кто? Антон Антонович Фроль имел к ним отношение?

В.Н.: Нет, Фроль – особая личность.  А «старенькие» — это те, кто до нас были, тоже любители. Они нам палатку эту передали, и больше у нас ничего не было. А на слёте за первое место был приз – хорошая палатка. Новая такая стоила 110 рублей. Получали мы тогда 120 руб.

А: Было за что побороться.

В.Н.: Да, приличный приз. И мы поборолись. И мудростью пришлось, и где-то хитростью. Я уже к тому времени несколько лет туризмом занимался и ориентированием увлекался, которое только-только зарождалось. Но давайте по порядку. Что придумали? Ночное ориентирование по нашим лесам, представляете? А когда ничего нет: ни компаса, ни карт? То-то. (Смеется) Фонарик только и был. Наши мы там гриб. Староватый уже. Решили на этом сыграть. Сфотографировали, сварили суп грибной и на конкурсе на лучший обед представили. Тут, конечно, немного схитрили, тот гриб не варили, побоялись, из дома притащили грибы. Первое место получили.

Потом художественная самодеятельность… А там, значится, так: общий костёр, и на этом «общем костре» выступают команды. Команда из 3-5 человек. Придумали мы пилотки из газет сделать и песню спеть «Родная Ладога», и так получилось шкодно, что мы и там первое место заняли. Ну а уже в туризме, там я многое знал, что надо. С верёвками работать мы умели, палатку «серебрянку» ставили за 45 секунд. В общем, заняли мы первое место и палатку выиграли, чем мы, конечно, произвели фурор — НИТИ выступил первый раз и сразу отличился на районном уровне.

А до этого была одна история. В 1970-м году мы в поход с ребятами ходили, и с нами был альпинист Пиценко Владимир Александрович. Пришли в Копорскую крепость, и он показал, как спускаться дюльфером (способ спуска по закреплённой веревке). Это то, что ребята сейчас отрабатывают на дереве (одно из испытаний полосы препятствий) на турслёте. Вот с этого всё началось. Через пару дней после тренировки в Копорье меня вызвали в наш партком. Говорят, мол, хорошо, что молодёжь делом занимается. А мы чего ходили-то, мы изучали край. Но это одно, а у меня была ещё цель собрать единомышленников, чтобы в большие походы ходить, для чего и затеяно было это краеведческое дело. Вот и говорят, что дело хорошее, но в крепости запрещено проводить подобные тренировки. Ну, нельзя, так нельзя, больше не будем. Тут же в Ломахе (деревня недалеко от Копорья) мы нашли склон, похожий по высоте, и там стали тренироваться.

После того турслёта отношение администрации института к нам изменилось, нам даже стали давать автобусы для поездок на наши мероприятия. А их становилось всё больше, в том числе и своих. Много раз проводили мы слёты на Воронке в Керново. Были трудности, конечно, к примеру, в ориентировании мы были привязаны к картам, есть карты – можно проводить соревнования по ориентированию, нет – как проведёшь? А туртехника?[3] Мы ведь если делали переправы, то реальные. Вот речка на пути — организуем переправу, всё по-настоящему. То, что мы здесь отрабатывали, потом нам очень пригождалось в реальных походах. В жизни-то покруче бывает, чем на слётах. Кстати, на наши слёты потом и ломоносовцы приезжали, но к тому времени уровень сосновоборских команд уже был повыше. А свои команды были у СУСа, у ГОИ, да много их было в городе. У ЛАЭС команды пока не было, стройка шла.

Ещё мы проводили туристские мероприятия на реке Коваш, там, где река Лопухинка (бывшая Рудица) соединяется с рекой Чёрной, в районе бывшего имения М.В. Ломоносова.  А однажды слёт провели в Лебяжьем. Там карта хорошая была, подъезды неплохие.

За это время мы успели познакомиться с Антоном Антоновичем Фролем — Антонычем. Вот он и говорит, мол, какого чёрта вы ездите на Коваш да в Лебяжье? Вот я вам место покажу: и родник есть, и местность хорошая. А мы, оказывается, там ещё в 1970-м году ходили. Место действительно шикарное. Мы его тогда отметили, но прошли дальше, потому что шли по кольцу: на Воронино, Лопухинку и выходили на Усть-Рудицу. Изучали край. Так с подачи Фроля и была выбрана новая территория для слётов на месте бывшей деревни Елизаветино.

На слёт мы раньше добирались не так, как сейчас, не на машинах. Поезд ходил до деревни Котлы. На станции Калище мы садились, ехали до остановки Воронка, там выгружались. И вот только то, что на себе несли, могли потом использовать: палатку, спальник, котелок, продукты. Особо не расшикуешься. И что еще хорошо — тогда директорствовал Прохоров Юрий Александрович, он ближе всех к нам был.

А.: Тоже любитель туризма?

В.Н.: Да, турист-водник. Была в НИТИ команда физиков, «Сигма» называлась, вот он был в её составе. Более того, во время конкурса лагерей он с нами обходил стоянки всех команд и в оценке принимал участие, и с народом общался. Ну, раз директор там, значит и остальные должны. Людям было приятно, что директор вместе с ними. Бедновато мы тогда жили, но дружно. Костёр на поляне был всегда общий, как на Ломоносовском слёте, это они нам подсказали.

Вот так начинались наши слёты. Это был конец семидесятых. В 1979 году уже и родник был обустроен, это Антоныч сделал для нас.

Глупые мы были, молодые… Мы же встречали бывших жителей этих мест. Здесь в войну сгорела деревня Верхние Лужки. Люди приезжали сюда, в частности, из Кронштадта, к роднику подходили воды попить, подышать воздухом тех мест, где раньше жили. Какое-то время мы с ними контактировали, а расспросить не догадались. Когда задумались, что вот надо бы собрать информацию о Верхних Лужках, к сожалению, уже не у кого было спросить… Вот и остаётся только то, что когда-то в прессе писали, да в музеях сохранилось. А в прошлом году на нас случайно вышел внук А.С. Бухтиярова [4]. Он увидел в интернете наши фотографии у памятника Вересову и расчёту Бухтиярова, и ему захотелось посетить эти места, где дед его погиб. Он о нас не знал, телефонов наших указано не было. Приехал в Копорье, там подсказали. Расстроен был, что Бухтияров с Вересовым оба здесь погибли геройски, а одному Героя дали, а другому нет. Получается, что Вересов начинал этот бой 10-го сентября, а пулемётный расчёт заканчивал. Нам прислали воспоминания командира роты, в которую входил пулемётный расчёт. Когда мы плиты снимали, обновить да подкрасить, ребята спросили, мол, зачем тут надписи всякие, а я говорю: «Ребята, историю нельзя трогать. Вот она, какая есть».

Когда работу с памятником мы уже заканчивали, нам пришло письмо из Канады. Оказывается, здесь встретила врага 191 дивизия, которая с боями шла по лесам от Нарвы. Немцы по дороге двигались в сторону Копорья, а лесом шли наши. Наши идут с орудиями и по немцам шрапнелью бьют, а те понять не могут, откуда их лупить начали. В общем, устроили им взбучку. Так вот, как оказалось, в Канаде проживают родственники тех, кто воевал в этой дивизии, целая община. Есть у них сообщество реконструкторов, названное в честь дивизии. Прочитали они в интернете, что мы делаем памятник бойцам, воевавшим в этих местах, связались с нами, а позже прислали нам 50 наград – медалей «Памяти 191-й стрелковой дивизии».

[3] техника туризма – совокупность технических приёмов и средств, используемых для эффективного решения туристских задач: преодоление препятствий разного уровня, организация лагеря и питания, ориентирование на местности, умение владеть разнообразной туристской техникой и многое другое

[4] Памятник Герою Советского Союза морскому пехотинцу сержанту В.И. Вересову и пулемётному расчёту под командованием А.С. Бухтиярова на месте деревни Верхние Лужки

Об Антоне Антоновиче Фроле

А хотите расскажу, как я с Антонычем познакомился? Это где-то в 1976 году было.

Он знал, что я есть, хожу тут, ребят вожу, а я знал, что он есть, он свои фото на выставках показывал.

А.: И Вы, и он в НИТИ работали. И незнакомы были?

В.Н.: Работали, но по работе не контактировали, так, здоровались только. А тут он назначил мне встречу в восемь часов у «Современника» (кинотеатр в Сосновом Бору), проведу, мол, по своей тропе. Пришёл. Я вроде тоже уже там ходил, уже всё знаю, думаю: «Ну, чем меня удивишь?». Привёл он меня на Лужки. Антоныч же ещё охотник был, и такой, что и с ружьём, и без ружья. Очень много знал о природе, настолько много знал, что идёшь с ним и удивляться не перестаёшь. Он провёл меня по своей тропе и говорит: «Я ещё тебя пожалел, провёл не по всей тропе, это только часть. В первый раз трудновато тебе будет». А он свой полный маршрут за день ходил. Шли, а он про войну рассказывал, как на Лужском рубеже воевал и там был контужен. Около месяца немцев держали. Его вытаскивали товарищи, как раз через Воронку. Когда тащили, клялся: «Если живой останусь, постараюсь эти места увековечить…» И он старался. Характер! Попробуй ему откажи.

А ещё мы все ему завидовали (смеётся): он имел фоторужьё, это по тем-то временам! Сама понимаешь, если мы палатку на 128 рублей зарплаты не имели возможности купить, то фоторужье тем более не под силу. Молодые…

А с этим фоторужьём он мог снимать за 800 метров. Вот он мишку снимал. Много у него фотографий было, персональные выставки организовывал. А ещё школьников водил по местам боёв.

А.: Он Вас провёл по тропе, и с того момента началась ваша дружба?

В.Н.: Да. Более того, в 1976 году, мы как увлеклись ориентированием, почти каждые выходные ездили на Карельский перешеек заниматься… Команды ленинградские на соревнованиях по ориентированию очень сильные были, подготовленные. И нам было не прорваться, мы не могли получить никакие разряды, бегали в «чайниках». Так «чайниками» и были. У нас ни компасов не было, ни… Да ничего не было. Однажды пришли на финиш, а нам: «Идите, ищите своих женщин, они где-то заблудились. Вот идите по маршруту и ищите». Нашли. Но, надо сказать, молодцы, не растерялись, одна с другой сбились вместе, сидят и ждут, не знают, как выйти.

В те времена мы дружили с заводом «Балтиец» в Нарве. Они нас пригласили к себе, предложили организовать слёт на их территории. Вот там мы и вздохнули, потому что «позакрывали» разряды наконец. Мы в Ленинграде уже кое-какой опыт получили. А тут ведь как? Чтобы получить разряд, надо было, так скажем, войти в число тех, кто по результатам близко к призовым пришёл. Вот, положим, есть 1-е место, и если ты уложился по времени в 10% от призового времени, то ты уже можешь что-то получить.

Потом мы их к себе пригласили. Правда, позже, когда мы встретились с ними на Кольском на соревнованиях, они нехорошо повели себя. Там было такое место, где надо было по верёвке подниматься. Они шли впереди нас, и верёвка у них была уже навязана. Мы спросили, может, оставят нам её подняться, но нет, прямо перед нашим носом веревку сняли. А потом на перевале нас накрыла пурга. Видя, что дело неважное, они остановились. Место непростое, в этом районе погибли 8 туристов, памятник стоит. Ну, похожая ситуация. Не выйти. Мы пришли. Они нас ждали. У нас народ был поопытнее, нашли как спуститься. Мы спустились, они за нами пристроились, а как спустились, так и след простыл. Ну да ладно, так, вспомнилось.

Так образовалась у нас секция такая (ориентирование). Помог тогда ленинградский клуб «Турист». Его представители приехали к нам, посмотрели, чем мы занимаемся, и дали нам статус клуба. Сам статус нам был совсем не важен, важно было другое. Дело в том, что в соревнованиях всегда есть судейство. На судейство выделяются деньги. Мы проведём слёт, им отчет отправим, за это судьи получали деньги. Но судьи-то из своих были и деньги не забирали, они шли на развитие секции, многое же надо было. Мы ведь и в городских мероприятиях участвовали, они с нас по сути начинались. «Ювента» [5], например,  выросла на нашем опыте, мы им навыки передали. У нас сперва общая секция была, потом ориентирование отделилось, затем скалолазание, и мы, туристы, стали заниматься отдельно.

Так про Антоныча. Вот мы в 1976 году ориентированием увлеклись и решили сделать поход по родному краю. И привлекли Фроля. Антоныч пошёл с нами, а он уже не молоденький был. И вы знаете, в походе-то тоже не сладко бывает, но он всё терпел, никаких претензий не высказывал. А уж по рассказам мастер! Птичку увидел – всё о ней расскажет. Такой пример вспоминается. В Елизаветино проводили слёт. Тепло было, комары донимали сильно. Антоныч сидит и в ус не дует, к нему не лезут. Над нами смеётся: «Надо слово знать заветное». А на самом деле, он нам потом рассказал, он знал травку, которую комары не любят, её подвесит в палатке, и они не лезут.

А.: А рассказал, какую?

В.Н.: Да, он даже нам показал, но мы разве запомнили… Обидно. Пытались какую-то травку использовать, но она не работала, видать слова всё-таки нужны (смеётся). Хорошо с ним было, неунывающий человек! Оптимистом был. Он потом ходил ещё в поход в сторону Эстонии, категорийный, я с ними не ходил. Сердюков Виктор Прохорович ходил, начальник отдела кадров в то время… Вот с Антоныча всё и началось.

Родник в Елизаветино

Родник был, но потом прошло время, народу прибавилось, и нам стало не хватать воды для слёта. Тогда сделали из нержавейки новую трубу. На слёт стало хватать. А ещё там есть кирпичные развалины. Здесь же была бумажная фабрика когда-то. И не просто бумажная фабрика, а фабрика, которая выпускала денежные знаки.

А.: Даже так? Удивили.

В.Н.: Даже так. Места-то здесь… – ой, я хочу сказать! Наши предки с умом использовали природу. Здесь была плотина, вода крутила колесо, чтобы вырабатывать энергию… Я ещё захватил время, когда строение стояло, а сегодня только кусочек железяки остался. А ещё водовод помню. Для производства бумаги воду было необходимо использовать. Когда впервые пришёл туда, там ещё фундамент от строений оставался, сирень росла, дома ведь стояли когда-то, люди в них жили. Когда с поезда идёшь, проходишь через поле. Там паслись стада коров под тысячу голов, будка с весами стояла. Вот пасутся там эти коровы, а через месяц их пастухи к весам ведут, привес смотрят.

А.: А долго от платформы до стоянки слёта идти?

В.Н.: Ребята, которые дорогу знают, шли час, другие — полтора, расстояние где-то 6-7 км. Причём, поначалу-то дорога хорошая была, сейчас не знаю. Недалеко от стоянки фермер живёт. Когда памятник восстанавливали, нам машину давали. Чтобы проехать к месту, надо было с этим фермером договариваться, у него там шлагбаум поставлен, замок висит. Однажды мы с Семёном Шишкиным подходили к нему, но разговора не получилось. Ох, разозлился я тогда, но Семён сказал, что надо договариваться, и договорился. Так этот фермер потом нам даже помогал, на своей телеге подвозил материалы.

А.: А как проходили слёты, команд много было?

В.Н.: Команд было даже побольше. Сейчас шесть команд, а тогда меньше восьми — десяти не приезжало. Например, «Сигма», «Искра» — моя родная команда, («ИКАРа» тогда не было), «Заря» — это цех своей командой выступал… С этим цехом много чего было связано — любимое детище Эрика Сергеевича Брянских. Все большие подразделения имели свои команды. Я уже не всё помню. У «динамиков» была команда, вот сейчас «Динамит» есть, а первая по-другому называлась. А теперь вот новые команды, а названия какие! «НИбухТИ» — молодцы, надо же было придумать, бухгалтерия НИТИ зашифровалась.

[5] «Ювента» — Муниципальное бюджетное образовательное учреждение дополнительного образования «Дом детского и юношеского туризма и экскурсий «Ювента» (МБОУДО ДДЮТ и Э «Ювента»)

В конце апреля 2023 приехали мы с Семёном на место слёта, Воронкова [6] там встретили. Польстили нам слова его, говорит, мы, мол, когда сюда пришли, почувствовали, что здесь «пахнет» НИТИ. А строго говоря, институт сейчас единственное предприятие, сохранившее слёт в лесу. Настоящий туристский слёт, где все взаправду.

А.: А номинации, конкурсы на слётах такие же были?

В.Н.: Да. Все традиции, которые были заложены, сохранились.

[6] Михаил Васильевич Воронков – действующий Глава Сосновоборского городского округа

Техническое оснащение стало лучше, конечно. У нас верёвок было мало, карабинов не хватало. Сейчас даже немного завидуешь ребятам. А тогда институт не мог снабдить нас всем необходимым, самим приходилось добывать. Да что там, штормовку было не достать… Мы сами делали снаряжение, сами шили палатки, рюкзаки. А иначе туристу было не «выжить», страна не успевала делать ширпотреб. Но вот когда мы встретились с англичанами на Кавказе, поняли, что наша творческая и инженерная мысль от них не отставала, более того, наши палатки лучше были, пусть и потяжелее, но надёжнее. Их ломались, а у нас нет. Мы знали реальность. Мы технически не отставали, хотя, у них там всё на заводах делали, а мы вручную… А когда на Эльбрус ходили, встретились с американской командой. Я наблюдал, как иностранные туристы идут: каждый со своим бутербродом и каждый ест его, когда хочет. У нас же не так. У нас если обед – так всем обед, общий. Может с точки зрения режима питания, это не очень правильно, но вот как ты будешь есть, если ты по верёвке поднялся, а другие внизу ещё? Ты есть будешь, а они ждать? Нам это непонятно.

Иностранцам было выгодно к нам приезжать — за их деньги здесь больше можно было себе позволить, вот они и хлынули к нам. Наши инструкторы на Эльбрус их водили. Как-то встретились со знакомым инструктором, он рассказывал, что с этими иностранцами одно горе только, всё равно, что чемодан без ручки. Его обвяжешь, подготовишь, проинструктируешь, делай, что тебе говорят и ни шагу в сторону. Что трудного? Ничего подобного, лезет всюду. А сиганёт не туда куда надо? Хорошо, что деньги сразу платили, наперёд.

Ещё вспомню историю. Как-то на майские праздники были мы как раз на Эльбрусе. По плану сначала «дружественный» выход делаем, а потом в поход идём. Поход – серьёзное дело, подготовка солидная. Были у нас запланированы две вершины сразу: на Казбек сходить, а потом на Эльбрус. Пошли на Казбек. Штормовое предупреждение. Понадеялись, авось, хорошо всё будет, но нет, не ошиблись метеорологи. А это опасно очень. Ветер, снег пошёл, видимость плохая. Остановились. Мы с Беляковым Валерой поставили палатку, стали из снега стенку делать. Трудно стенку делать, когда ветер и холодно. Наши ребята из группы, что «похитрее», выкопали ямку, поставили там палатку, да подсмеиваются над нами: зачем, мол, стенку делаете? Ну, мы стенку выстроили, а ночью приходилось её подправлять несколько раз. Но, ничего. А что те? Их завалило снегом, палатка оборвалась, весь снег в палатку. Стоят хмурые: снаряжение всё там, не выспались, продрогли. Поленились. Но это ладно, отделались палаткой. А бывали и трагедии, погибали люди.

А.: Да, интересный спорт, романтичный, но жестокий…

В.Н.: Да. Совершенно верно. Природа ничего не прощает. Поэтому мы и тренировались всегда серьёзно. На 100, 200, а лучше на 300% запаса иметь, мало ли что случится. А случиться может всё.

Ну, вот столько историй я вам рассказал. Многих ребят уже нет. Вот мало кто помнит, а был у нас такой Альберт Жгилёв из «динамиков» – единственный в Сосновом Бору «снежный барс», который сходил на все четыре семитысячные вершины. Он был настолько скромным, что никому об этом и не рассказывал. Из нашей среды он был самый заслуженный, что ли.

За все два часа нашего разговора мимо нас периодически проходили люди, кто-то просто кивал, кто-то подходил, здоровался.

В.Н.: Ребята мои с работы. Так трудно с ними было расставаться. Вон какие уже стали, кого-то уже с трудом узнаёшь. А пришли молодыми, и каждому хотелось передать все свои знания, каждого поднять.

А.: Вы не хотели уходить на пенсию?

В.Н.: Нет, не хотел. Ковид начался. В 2020-м году я ушёл, в июле месяце. Сейчас уже не до смеха, возраст есть возраст, это каждого ждёт, природу не обманешь. Кажется, ещё горы бы свернул, а сил не хватает. Правда, у меня и сейчас дел больше, чем достаточно. Вот за памятниками следим по мере сил. Правда, особого-то ничего я в этом не вижу.

Ну, ладно, телефон у тебя мой есть, не переживай, всё уточню. Встретимся! Всё!